ХРАМ СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ МИРЛИКИЙСКОГО В СТАРОМ ВАГАНЬКОВЕ

Митрополит Платон (Левшин)

СЛОВО

НА ДЕНЬ СВЯТЫЯ ТРОИЦЫ*

В сей священный день Апостолы вкупе с блаженною Иисусовою Материю были во единой горнице, и пребывали во единомыслии и молитве. Соединяла их всех душа едина и сердце едино. В таковом когда они были расположении, внезапу место то, яко в другое некое преобразилося небо. Исполнилось оно необычайнаго и усладительнаго шума с сильным воздуха движением: явились виды разделеннаго пламени, образом огненных язык, и на верху главы каждаго из Апостолов оные безвредно опочили.

Сие чрезвычайное явление чрезвычайное произвело и действие. Внезапу священные те мужи различные не только уразумели языки, но ими и разглагольствовать начали. Открыты им стали тайны Божия, и мысль их осиянна толиким просвещением, до каковаго смертных понятие и все человеческия науки и знания достигнуть не могут.

Мы, веруя всему тому, и со благоговением почитая таковое Божие действие, можем ли думать, что оно единым Апостолам было предопределено? Первоверховный Апостол, в тот же самый день Пророческое слово изъясняя, доказывает, что оно до всех Христиан простирается, и будет в последние дни, говорит с Пророком он, излию от Духа Моего на всяку плоть: ибо на рабы Моя и на рабыни Моя во дни оны излию от Духа Моего, и прорекут (Иоил. 2, 28; Деян. 2, 18).

Сие Божие чрез Пророческия и Апостольския уста изречение мы, имея дерзновение присвояти себе, движимые должностию Божиих рабов и Божиих рабынь, собралися в тот же самый день во храме сем, который святостию подобен есть Сионской горнице; да и собралися, кажется, все во единомыслии и пребываем в молитве; но со всем тем не удостоиваемся таковым же небесным посещением благословлены быть. Не слышим мы того сладчайшаго шума, который оглашал уши Апостольские: не чувствуем дыхания бурнаго, сердца на радость духовную возбуждающаго; не видим явления огня, не столь телесныя, сколь душевныя очи просвящающаго: верх глав наших остается тот же, и никаким особенным благоволения Божия знамением не освящается. Языки наши ничего чудеснаго в беседе своей не заключают, а остаются при обыкновенном о мирских и низких вещах разговоре; мысль никаковаго не ощущает в себе благодатнаго и Божественнаго просвещения, кроме плотскаго о житейских делах мудрования и заботливости.

От чего сие столь несходственное и печальное для нас положение? Святый Златоуст, сравнивая Христиан своего времени с Христианами церкви Апостольския, говорит, что ныне, де, церковь стала подобна жене, которая показывая многие ковчеги, сказывает, что в сем ковчеге такое-то лежало сокровище, а в том ковчеге такое-то сокровенно было богатство, а в ковчеге том такая-то хранима была драгоценная утварь: но все уже те ковчеги праздны, и остались только одни имена и места, где что положено было. От чего сие, и паки говорю, столь несходственное и печальное для нас состояние? Не Тот ли есть Бог и Отец о тварях Своих всегда благоволящий? Или сократилась щедрая Его рука? Не та же ли есть церковь, которая по обетованию, до кончины века пребывати долженствует? Не та же ли есть истина веры, которая не может прейти, хотя б прешли небо и земля? Или милосердый Божиих судеб порядок для нас переменился? Или осуждены мы быть недостойными таковыя благодати?

Не к тому сие говорю, аки б мы должны были почитать знаком Божияго о нас неблаговоления, что и ныне каждой из нас разными не говорит языками. Сие чудесное действие нужно было для тогдашняго времени. Языки, Павел говорит, суть в знамение не для верующих, но для неверных (1 Кор. 14, 22); дабы чрез то удобнее их склонить ко уверению. Не к тому сие говорю, но почто не научен произносить едину истину и глаголы целомудрия? Не к тому сие говорю, что и ныне не являются на главах наших виды огненные, но почто мысль наша не просвещена познанием Божиих таин, и сердце не возжено огнем любви к Богу и ближнему?

Что языки, что огненные виды, что дыхание бурно, как только знамения души просвещенныя и благочестивыя, без чего они быти не могут, или ничего не действуют? Великий Апостол хотя хвалитися, что он паче всех искуснее в разглагольствии разными языки: однако со всем тем признает, что аще глаголю языки не токмо человеческими, но и ангельскими, любве же не имам; бых яко медь звенящи, или кимвал звяцаяй (1 Кор. 13, 1). И когда Апостолы удостоились, чтоб открылось над ними чудесное действие; были они все в союзе любви и единомыслия.

Обратим мы внимание на самих себя. Соединены ли мы сим священным взаимнаго согласия союзом? И благодатный любви огнь возжигает ли сердца наша? Но не есть ли напротив все в нас превращено? Пребывающим в молитве Апостолам бысть внезапу шум, яко носиму дыханию бурну. И мы очень не редко производим шум, не в домах только и на торжищах, но иногда и в самых сих священных храмах во время самыя молитвы; но шум не оный сладчайший, а шум непристойных разговоров, безчинных споров, ненавистных ссор, злобных на ближняго поношений: и сим небогоугодным шумом безчестим свои домы, опорочиваем торжища, и самыя сии священныя места оскорбляем: так, что от того возмущается самый воздух, яко носиму дыханию бурну. Может ли при таковом расположении присутствовать дух Божий, когда и честный человек от таких собраний удалить себя принуждается?

Апостолы получили благодать разглагольствовать разными языки. Мы хотя единым языком, но произносим им все те безместности, которыя во всех языках заключаются. Лесть, ложь, клевета, сквернословие есть то, чем наиболее растворены разговоры наши. Апостол Петр, как токмо получил языка благодать, тотчас его освятил изтолкованием Пророческих таин: мы естьли научимся говорить разными языки, тотчас принимаемся читать соблазнительные книжки, и к страсти возбуждающие сочиненийцы, и, развращая себя и других, еще дерзаем хвалиться, что мы стали просвещеннее. Не имеем мы нужды жаловаться, что не надо нам дара разных языков, но печалиться и скорбеть, что одним языком, разглагольствуя, не умеем произносить им одну истину, и подавать полезныя советы и наставления.

Христианин! Желаеши ли, да таковое же чудо на тебе откроется, каковое ныне ты прославляеши, и оному удивляешися во Апостолах? Сотвори язык свой органом истины, главу седалищем мудрости и просвещения, сердце жертвенником неугасающаго огня любви к Богу и к ближнему. Сие чудо ничем не меньше будет онаго чудеси Апостальскаго. Аминь.